Оверко решил первым постучать в тяжёлую, массивную дверь дома Аметистового дракона. Вообще-то здесь имелся и колокольчик, но запорожец предпочитал старый, проверенный способ, считая все эти погремушки детской забавой толстопузых европейских магнатов, в особенности англичан, которых Оверко никогда не любил, и если представители Туманного Альбиона случайно попадались ему на пути на одной из просторных улиц Квасухи, он демонстративно ускорял шаг и переходил на другую сторону, надменно и горделиво приподняв подбородок.
Дверь приоткрылась не до конца. Сначала на незваных гостей уставились два больших, как крупные изумруды, глаза, а потом показалась голова самой обитательницы дома. Драконица окинула друзей быстрым, подозрительным взглядом и готова была уже выпроводить запорожца и пирата за дверь, как вдруг из глубины дома раздался звонкий, мелодичный голос, который принадлежал, несомненно, Терионе, и от которого у запорожца сладко защемило сердце. Хозяйка дома открыла дверь и впустила двух друзей внутрь. Оверко переступил порог и снял шапку в знак приветствия.
- Вітаймо вас, хто в цьому домі є! О, ти диви, яки ж тут гарненькі дівчата! А ми ось тут з моїм товаришем та побратимом Джоном Сильвером прийшли до вашої хати, щоб познайомитись з вами та якомога ліпше провести час з такими красунями, як ви.
Закончив приветствие, запорожец к своему стыду понял, что если Териона и поняла всё то, что он сейчас сказал, то хозяйка дома не поняла решительно ничего, и поэтому запорожец сконфузился и был готов провалиться сквозь землю, не зная, как повести разговор дальше. Он чувствовал себя храбрым, смелым и решительным только на поле боя или в кругу своих друзей-запорожцев, но только не с женщинами.

Отредактировано Оверко Трындецкий (2017-01-27 12:56:48)

Пациентов у добрейшего ветеринара всея Квасухи в этот день не наблюдалось, и он, выйдя из своего скромного жилища, направился куда глаза глядят. Променад по морозцу, в постоянно запотевающих очках, с набекрененной шляпой - это, господа, самое оно для пожилого, но ведущего активный образ жизни, человека. Особенно если этот человек - Айболит собственной персоной. Не век же ему, бедолаге, под деревом сидеть, лечить коров, волчиц и прочих кобылиц (а то и кобыл крашенных, прости Гиппократ и Эскулап).
Доктор насвистывал какую-то песенку про почки и печень дикобраза, который вскрыл себе брюхо от несчастной любви к альфа-самке. Эту песню он слышал ещё в медицинской академии, откуда вылетел за недостаточно садистские наклонности, которые у тамошних студентов (и профессоров!) были в ходу.

Дико-дикобразик в баночке живёт,
Собственные почки зубками жуёт,
Собственную печень кушает в ночи...
Дико-дикобразик плачет и молчит.
Нет его любимой, ведь она с другим,
Полюбился милой ёжик Ибрагим,
С пузиком пушистым, в золотом пенсне.
Дико-дикобразик воет при луне.

Допев сию милейшую песенку, Айболит ощутил неслабый удар прямо по кумполу. Кто бы, казалось, мог стукнуть почтеннейшего служителя Эскулапа да ещё так больно? Стена. Вернее, дверь незнакомого дома. Дело в том, что очки доктора запотели до состояния нулевой видимости, и бедолага треснулся головой об чью-то дверь. Врач остановился, протёр очки и огляделся. Милый такой домик, опрятненький... Кто бы в нём жил? На стук, точнее, на адский "бац" из окна выглянула очаровательная головка... дракона. Айболит прокашлялся, шаркнул ногой в старом башмаке и произнёс:
- Таки шо имеете мне сказать в своё оправдание? Ваша дверь со всей дури ударила меня по лбу, шоб мне опухнуть и словить водянку. Азохен вей, говорю вам, а не ситуация. С вас причитается, гражданин дракон.
Сия пламенная тирада могла умилить кого угодно, но дракон, по всей видимости, и не таких делал одной левой. Ему бы сейчас пыхнуть для острастки, но нет - таращится на незваного гостя с каким-то интересом.
- А шо ви на меня так смотрите? Я вам не какой-нибудь вшивый мамзер с задворок Одессы, я дипломированный ветеринар, таки да. И вообще, раз из ваших палестин так приятственно ароматизирует, может, впустите бедного еврея на стопочку-другую, а?

Отредактировано Айболит (2018-08-05 17:07:20)